Эти размышления — ответ на открывшуюся мне парадоксальность традиционных предложений Духовного Пути. Суть парадокса в неочевидном, иногда заведомо замалчиваемом противоречии между стремлением современного человека к субъектности и целостности, с одной стороны, и деперсонифицированными, некритериальными и тем самым неверифицируемыми – мистифицируемыми представлениями о духовности, — с другой. Это имплицитное противоречие, будучи включённым в то или иное учение о Духовности или (и) Духовном Пути, создаёт несколько базовых пресуппозиций, — также неявных, — делающих невозможным для Ищущего ни обретение им духовности, ни сохранение им субъектности и целостности.
В чём же смысл духовного поиска Ищущего? Многие скажут, что в разотождествлении с собственным Сознательным Эго. Рассчитывают они при этом получить доступ к просветлению и всё более тонкому пониманию Истины. Само по себе это спорно, вернее, гипотетично. Это гипотеза из разряда тех, которые ни теоретически, ни эмпирически доказать невозможно. На «доказательство» эмпирическим путём уйдёт вся жизнь.
Нужна систематичность в духовных практиках, развивающая чувствительность (к тонкостям собственных состояний динамики на этом поприще) и концентрацию на «главном» (на фиксациях и блоках, препятствующих этой динамике с задачей их трансформации в нечто более «позитивное и тонкое»). Здесь обнаруживает себя пресуппозиция отсутствия направления – вектора духовного развития.Для духовного развития в рамках традиции просто нужно быть дисциплинированным.
И это есть процесс постоянный и непрерывный. Он определяется традиционно как путь обретения духовности, путь духовного самопознания через трансформацию негативных состояний, страхов – страдания. Отсюда пресуппозиция изначальной «страдательности» Духовного Пути. И тогда центральным предметом духовных практик является страдание.
Но ещё труднее, полностью растождествившись, «осознать свою всеобщность (посредством сознания)». Реально это достигается в медитативной форме осознавания происходящего, где снимается парадокс «участник процесса – наблюдатель», «сознающий – осознаваемое», «познаватель – познаваемое». Ни радости, ни страдания. «Сознающая монада» (Лейбниц)… Или идея энергии «Ци»… Снятие данного парадокса в данном контексте означает механическое (путём медитативных практик) растворение границ субъектности: достаточно выполнить технику и обрести состояние «энергетического потока».
Вместе с границами человек лишается самой субъектности! Это – если обобщать. И обобщают ведь! Медитативно-трансформационное направление не предполагает формирование реальной субъектности. Даже известная «практика неделания» не обеспечивает ответственного отношения человека за развитие личностных критериев его результативности. Налицо пресуппозиция несущественности личностных достижений.
Но какой смысл страдать и мучиться в поиске и «тащиться» от откровений, если откровение имеет статус непрерывного осознавания? Наступает очередная адаптация, но теперь уже на самом что ни на есть высочайшем уровне. Следуя земной аналогии, на Олимпе должна была бы царить смертельная скука, а Будда — это форма незавершённой адаптации. То есть форма смерти. Видимо, это же пытались сделать (но ещё по ходу этой жизни, так сказать, не выходя за её пределы) Диоген и Иммануил Кант. Правда, разными, но более «земными» способами (не медитативными). Первый посредством укрощения плоти и эмоций, а второй посредством максимальной способности ума к рационализации и обобщению. Лучше всего (и честнее, я думаю) это получилось у К. Юнга: он уже при жизни был «Богом Солнца».
Представляется, что нечто близкое к такому состоянию разотождествления сознания и усиление его способности к всеобщему осознаванию достигали обитатели дольменов («ушедшие в вечную медитацию»). Но это опять же из разряда «хотелось бы верить»…
Но главный прикол в том, что любые пути и формы разотождестствления есть также и способы избавления от глубинных страхов (страданий). И самый главный среди страхов — страх перед Его величием в самом себе. Пусть это будет воспринято как аналогия. Не более. Кто может позволить себе из живущих Его в себе? Очень сильно сомневаюсь, что страдающий (или страждущий, там, ищущий необычайного) человек. Этого недостаточно.
Природа человека — в его (Его) величии, а не в гордыне страдания. Как говорил Ницше, человек есть нечто, что должно преодолеть… Но является ли тогда преодоление этого самого главного страха – способом познания и принятия Его в себе и тем самым смыслом духовного поиска? Думаю, что такой возможности там нет. Вряд ли через отрицание можно к чему-то прийти.
Просветление (состояние разотождествления и тем самым избавления от страхов даже путём трансформации страдания!) не есть альтернатива страданию (страхам). Реальной альтернативой страданию является творчество. Только достижение и обретение себя посредством преодоления (действия) в «презренном социуме». Благостен тот, кто творит. Творит всегда Мастер, которого ведёт воодушевление Познание и воплощение себя в творчестве – это и есть духовный путь.Познание, творчество и субъектность мастерского участия в разнообразных жизненных (профессиональных и личных) ситуациях составляют реальную базу критериев духовности для каждого человека.
Естественно, в таком подходе находится место и «страданию» (симптоматике) как условию познания и использования человеком собственных возможностей как субъекта. И медитативным практикам как важнейшим инструментам обретения человеком собственной целостности и личной силы. Ориентирами же духовного роста становятся критерии мастерства. Ибо это взаимосвязано: воодушевлённость творить и уметь мастерски это делать, — одухотворенность Мастера и мастерское исполнение.
